Почему в Грузии нет пророссийских элит?

Почему в Грузии нет пророссийских элит?

        Многие наблюдатели, анализируя ситуацию в Грузии, отмечают одну особенность Грузинской действительности: В условиях полного отсутствия антирусских настроений на бытовом, так сказать «Народном» уровне, в Грузии не только не сформировались влиятельные политические либо общественные элиты, тяготеющие к России, но, более того, подобных сил в политическом классе страны нет вообще а отдельные представители общественности, выступающие с пророссийских позиций, к сожалению, остаются маргинальным исключением, никак не влияющим на общий тренд и «Мейнстрим» политической и общественной жизни.
        Действительно, многие Грузины, никак меркантильно не связанные с Россией, - у которых нет в России родственников, друзей, возможно никогда в России и не бывавшие (причём представители всех поколений), проявляют искренний интерес и симпатию к России, Российской культуре, радушно встречают Российских гостей. Иногда простодушно не замечая, что грузинское гостеприимство часто воспринимается людьми иной культуры как чрезмерно назойливое;
        В то же время, как это не парадоксально на первый взгляд, Грузинские политики вот уже многие годы соревнуются друг с другом не в том, кто сможет сформировать и выдвинуть «Пророссийский политический проект», «Пророссийскую повестку дня» а в том, кто займёт более непримиримую позицию в отношении Москвы. Обвинение в «Пророссийскости» остаётся пугалом для всех грузинских политиков. В том числе даже самых уважаемых, профессиональных, умных и прагматичных.
        - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -- - - - -
        В чём же тут дело? Чем объяснить такое «противоречие?»
        А на самом деле тут нет никакого противоречия, поскольку реально происходит смешение двух совершенно разных (по крайней мере в условиях Грузии) дискурсов: Межнационального и Национально - Государственного.
        Конечно, никакого «Российско-Грузинского конфликта» в этнонациональном смысле, то есть в том понимании, как термин употребляется в связи с другими конфликтами на постсоветском пространстве - никогда слава богу не было, нет и быть не может. По нескольким взаимосвязанным причинам. В том числе и потому, что Россия, не только в политическом, но и в культурном смысле слишком грандиозна, многообразна, велика и масштабна во всех отношениях, чтобы, не смотря на все обиды, конфликт дошёл до «Микроуровня» и в каждом русском Грузины видели олицетворение своих национальных травм.
        Однако это обстоятельство нисколько не влияет на Национально-государственный дискурс, который, с 1989 года, развивается по своим, столь же объективным законам.
        Напомним вкратце, как развивались события с конца 80-х годов прошлого века: главным аргументом лидеров «Национально Освободительного Движения», ведущих страну к переломной трагедии 9 апреля 1989 года (когда в столкновении с частями внутренних войск СССР погибли десятки невинных людей) было то, что Москва («Кремль») якобы тайно поддерживает сторонников отделения Абхазии и Южной Осетии от Грузии.
        Конечно, упомянутые лидеры были не искренны – на самом деле они ставили другие цели и в любом случае пытались бы возмутить народ даже если бы вовсе не существовало подобных проблем. Однако, примечательно всё таки, что собрать людей на многотысячный митинг с «Антиимперскими» лозунгами они смогли именно в апреле 1989 года – после проведения в Абхазии, в селе Лыхны (18 марта 1989 года) многотысячного митинга Абхазского народа (Своеобразного «Вече») на котором было принято обращение к руководству СССР об отделении Абхазской АССР от Грузинской ССР.
        Общественным мнением Грузии это было воспринято однозначно: «Кремль Решил развалить Грузию, в том числе под соусом «уравнения в правах союзных и автономных республик». Абхазы и осетины несамостоятельны в своих действиях – им управляют, им приказывают из Москвы».
        Последний тезис – основа основ всей проблемы Грузино-Абхазских и Грузино-Осетинских взаимоотношений. Дело в том, что не только грузинские политики, но и общественное мнение отказывалось и отказывается признать «субъектность» Абхазии и Южной Осетии, - они считаются лишь «Марионетками в руках кремля», бесспорно принимается тезис о том, что «Абхазы и Осетины действовали, действуют и будут действовать так, как им скажут из Москвы».
        А из этой метальной установки прямо вытекает другой тезис: «Если они не соглашаются на компромисс с Грузией, - это значит, что просто не получали отмашку из кремля, - на самом деле единства и целостности Грузии не хотят в Кремле, - иначе, если бы в Москве хотели . . . да стоит России только захотеть, - сепаратисты сразу сдали бы свои позиции и согласились на возвращение в Грузию».
        Все попытки некоторых политологов, аналитиков, наблюдателей, объяснить, что действительность сложнее и тоньше, что Россия, не смотря на всю её мощь и грандиозность, во многом тоже является заложником кавказских проблем и часто не может повлиять на процессы здесь, - не нанеся при этом себе слишком ощутимого и значительного вреда, - оставались и остаются абсолютно невоспринятыми не только политическим классом, но и обществом Грузии.
        «Нас победили в Абхазии и Южной Осетии не Абхазы и Осетины и даже не северокавказские добровольцы, а Россия . . . . Россия может всё, если захочет . . . . стоит ей только Гаркнуть на Абхазских и Осетинских сепаратистов и . . . . .» - вид именно такого психологического конструкта приобретала ментальная особенность Грузинского восприятия России – то есть глубинная, исконно народная, во многом иррациональная вера в её всемогущество и непобедимость (кстати наглядно проявившееся во время войны в Августе).
        - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
        Проходили годы после поражения Грузии в войне с Абхазией (1993 год), но упомянутый общественно - психологический конструкт (соответственно и политическая установка политического класса) не менялась. Она лишь видоизменилась и грузинские политики начали задаваться резонным на первый взгляд вопросом «А почему собственно говоря Россия должна хотеть нам помочь? Каков резон вообще России помогать Грузии в сохранении либо восстановлении территориальной целостности?».
        И ответ (изначально ошибочный –Д.Г.) был найден. Причём не политическим только классом, но и обществом в целом: «Надо пойти на уступки России, надо согласится на максимальную интеграцию с ней, надо показать, что Грузия готова на любую степень кооперации во всех сферах и беспрекословное уважение российских интересов»
        Откликаясь на этот «Мессидж» социума и политического класса, бывший Президент Грузии, Эдуард Шеварднадзе в 1994-1995 годах предпринял ряд беспрецедентных шагов.
        Во первых, Министрами Обороны, Госбезопасности и Внутренних Дел были назначены лица, прямо рекомендованные из Москвы. Этого кстати никто не скрывал не в самой Грузии, ни в Российской столице.
        Министром обороны стал бывший заместитель по хозяйственной части Командующего Группой российских войск в Закавказье, Вардико Надибаидзе. Естественно, каждый свой шаг он согласовывал со своим прежним руководством, поскольку оставался кадровым российским военным а его сын продолжал служить в одной из Частей ГРВГ;
        Министром госбезопасности, по рекомендации ФСБ РФ, Шеварднадзе назначил кадрового офицера КГБ СССР, Игоря Гиоргадзе – сына руководителя «Единой Компартии Грузии» Пантелеймона Гиоргадзе, выступающего за восстановление СССР.
        Напомним: это тот самый Игорь Гиоргадзе, которого представители «Национально - Освободительного Движения» Грузии до сих пор обвиняют в убийстве лидера упомянутого движения – Председателя «Национал-демократической партии» страны, Георгия Чантурия.
        Сейчас Игорь Гиоргадзе живёт в Москве, - он разыскивается Грузинской Генпрокуратурой за организацию этого и многих других «Ликвидаций», а также покушения на самого Шеварднадзе.
        Министром Внутренних Дел страны стал Шота Квирая – командированный на этот пост прямо из МВД России.
        Кроме того, в 1994 году Грузия стала единственной страной в Мире (!), которая на официальном уровне, устами своего лидера и МИД поддержала военную акцию Москвы в Чечне; Тбилиси согласился с тем, чтобы российские войска блокировали внешнюю границу Чечни с территории Грузии.
        Российские войска получили статус миротворцев и полный карт-бланш как в Абхазии, так и Южной Осетии; Эдуард Шеварднадзе принял решение о вступление Грузии в СНГ и ОДКБ, то есть военную организацию, созданную по инициативе России во многом в качестве противовеса НАТО. Естественно, о вступлении в североатлантический альянс, в те времена, ни один грузинский чиновник или влиятельный политик не говорил;
        В 1994 году Грузия поставила вопрос о вступлении в рублёвую зону. Просьба была отклонена Москвой.
        В следующем году, глава грузинского государства, Эдуард Шеварднадзе подписал с командующим пограничных войск России Генералом Андреем Николаевым договор о «Совместной охране Границ» - по сути означающий полный карт-бланш Российским пограничникам по охране внешних границ СНГ на грузинском участке. Причем не только на суше, то есть границе с Турцией, но и в Морской Акватории.
        В те годы практика, когда иностранное судно задерживалось российским сторожевым катером в грузинских территориальных водах без всякого уведомления грузинских властей – считалась естественной и обычной.
        После одного из таких задержаний, когда у Батуми Российские пограничники арестовали Украинский сухогруз, МИД Украины выразил Грузии протест за «Беспомощность при охране собственных границ»; а Тбилиси, по сути, в ответ промолчал.
        В том же 1995 году, Эдуард Шеварднадзе и Министр Обороны России Павел Грачёв (То есть с одной стороны глава государства а с другой - министр обороны!) подписали договор о размещении в Грузии четырёх российских военных баз сроком на 25 лет. Грузия уступила России свои квоты обычных вооружений по парижскому договору «о сокращении обычных вооружений в Европе».
        Однако Шеварднадзе приписал к договору условие Грузии как «Особое мнение договаривающейся стороны»: «Документ будет ратифицирован парламентом Грузии с условием, если Россия поможет в восстановлении территориальной целостности страны и возвращении грузинских беженцев в Абхазию».
        Следует отметить, что хотя договор и не был ратифицирован, Российские войска реально простояли в Грузии (именно на основе упомянутого документа) до 2007 года.
        - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
        Таким образом, с точки зрения грузинской политической элиты (да и общества в целом) Грузия пошла на беспрецедентные уступки России, выполнила все её «Недекларированные но подразумевающиеся» (как тогда часто говорили в Тбилиси) Требования, создала прочные гарантии соблюдения всех стратегических интересов России но . . . . . реально в Абхазии и Южной Осетии ничего не менялось: Сухуми и Цхинвали по прежнему отказывались подписывать договоры хотя бы о федеративных отношениях с Грузией (речь уже не шла просто об автономии) и возвращении Грузинских Беженцев.
        1994, 1995, 1996, 1997 годы Прошли в режиме такого «Ожидания». Затем наступило разочарование.
        Именно с 1998 года Грузия начинает менять свой курс с Севера - на Запад: Начинается выдавливание из Грузии Российских пограничников; всё чаще ставится вопрос о выводе миротворцев и ликвидации российских баз; Шеварднадзе вскользь заявляет о пользе сотрудничества с НАТО; Грузия выходит из ОДКБ, многих структур СНГ и так далее.
        А В 1999 году, начинается вторая война в Чечне и, на этот раз, Грузия не только не поддерживает Россию, но даёт ей основания усомнится в своей лояльности - в связи с ситуацией в Панкисском ущелье, населённом чеченцами.
        Все эти годы «Переходного периода», любые попытки Российских политиков и политологов объяснить своим грузинским партнёрам, что не всё так просто, что Россия не может давить на Абхазские и Югоосетинские Элиты, что это создаст ей слишком серьезные проблемы на северном Кавказе; что Москва сделала максимум возможного (закрыв, под предлогом войны в Чечне, в 1994 году границу с Абхазией) но не может по той же причине согласится с Грузинским «военным Блицкригом» в Абхазии – наталкивались на совершенно искреннее непонимание, на абсолютную интеллектуальную непримиримость: «Нет, Россия может всё!!! Если захочет. Что для неё любые северокавказские, те же Адыгские Элиты? – до стоит ей только на них рявкнуть . . . Россия просто не хочет нам помочь чего бы мы не делали – любые уступки, любая поророссийская политика бессмысленна. Надо однозначно поворачиваться в сторону запада и показать России, что у Грузии есть альтернатива».
        При этом, вышеописанный непримиримый стереотип агрессивно отвергал даже намёк на ту простую и, на самом деле, бесспорную истину, что интересы Грузии и Грузинского народа, при всей важности проблемы Абхазии и Южной Осетии, - этими проблемами не исчерпываются и сотрудничество с Россией в любом случае полезно и важно для решения задач на других направлениях.
        Причём, нельзя сказать, что шаги Грузии в 1994-1995 годах вовсе не были восприняты и «оценены» в Москве. Достаточно вспомнить ту же негласную блокаду Абхазии (в тщетной попытке заставить президента Ардзинба подписать протокол о возвращении грузинских беженцев и установлении с Грузией федеративных а не конфедеративных отношений); кроме того, в те годы Москва на всех уровнях однозначно признавала территориальную целостность Грузии – этот юридический постулат фиксировался во всех без исключения документах как на двустороннем уровне (включая договор «о дружбе и сотрудничестве» 1994 года, в одностороннем порядке ратифицированном лишь парламентом Грузии но не российской Госдумой) - вплоть до деклараций либо резолюций СНГ, ОБСЕ, ООН, где Москва, как известно, обладает правом решающего голоса. По крайней мере, без её согласия в этих организациях «не пройдёт» ни одна резолюция.
        - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
        Что же все эти годы предлагала Грузии – Россия? Если суммировать информацию из всех источников о ходе многочисленных переговоров на протяжении многих лет (уже можно сказать десятилетий) с участием высшего руководства, либо представителей среднего звена исполнительной власти или депутатов, складывается довольно отчётливая картина сути главного российского предложения: Мы не можем открыто и целенаправленно давить на Абхазские и Осетинские элиты; Россия не может без катастрофических последствий для наших интересов на северном Кавказе давать повод местным националистам и сепаратистам (тем болев условиях чеченской войны) обвинять нас в том, что мы «сдали» Грузии родственные им народы – Абхазов и Осетин. Это может взорвать весь северный Кавказ. Поэтому давайте сделаем так: поменяем парадигму – предлагаем строить наши отношения так, якобы вообще нет проблемы Абхазии и Южной Осетии. Мы не признаем их независимость, но и Грузия пусть не увязывает кооперацию и сближение с Россией с решением этих проблем и восстановлением своей территориальной целостности.
        То есть «мухи - отдельно, котлеты – отдельно». - «С Грузией Россия хочет и будет дружить, но не против Абхазии и Южной Осетии».
        Если очень коротко и утрированно, именно в этом состояла суть всех предложений Грузинским руководителям (Шеварднадзе и Саакашвили) Ельцина, Путина и Медведева.
        Но такой подход был отвергнут и Эдуардом Шеварднадзе и Михаилом Саакашвили. Причём, важно понять главную причину: отвергнут ими потому, что был отвергнут политическим классом и обществом в целом.
        Любой Грузинский политик, если он откажется от «Увязки» проблемы Абхазии и Южной Осетии с отношением к России, рискует напороться на «Убийственный» аргумент (поддержанный обществом) об измене национальным интересам и стремлении упрочить своё положение путём примирения с расчленением родины и окончательной сдачи России исконно грузинских территорий.
        То есть отказаться от «Увязки» проблемы отношений с Россией - с проблемой территориальной целостности Грузии не может и не сможет ни один Грузинский руководитель. Потому, что отказаться от такой парадигмы не готово грузинское общество в целом. Это противоречили бы не просто общественно-политическим установкам, но (что гораздо важнее и существеннее) глубинным установкам национальной идентичности, - неразрывными и неотъемлемыми факторами которой до сих пор являются Абхазия и Южная Осетия.
        - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
        Таким образом, кардинальное улучшение Российско-грузинских межгосударственных отношений станет теоретически возможным лишь в случае если (когда) Грузины смирятся с новой идентичностью, основанной на новых национально – государственных, в том числе территориальных реалиях.
        Однако в данный момент никаких признаков к тому нет.